Неточные совпадения
Он не участвовал
в ночных оргиях с товарищами, которые, несмотря на строжайший присмотр,
завели на стороне любовницу — одну на восемь человек, — ни также
в других шалостях, доходивших до кощунства и насмешек над самою религиею из-за того только, что директор требовал частого хожденья
в церковь и попался плохой священник.
— Кто? Сестра; Порфирий Платонович, с которым вы уже не ссоритесь; тетушка, которую вы третьего дня
проводили в церковь.
— Ты
проводи ее до
церкви, — попросила Варвара, глядя на широкий гроб
в санях, отирая щеки платком.
За окном тяжко двигался крестный ход: обыватели города, во главе с духовенством всех
церквей, шли за город,
в поле —
провожать икону Богородицы
в далекий монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно
в субботу на пасхальной неделе «гостить», по очереди, во всех
церквах города, а из
церквей, торопливо и не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «жильцов» десятки тысяч священной дани
в пользу монастыря.
Захар не старался изменить не только данного ему Богом образа, но и своего костюма,
в котором ходил
в деревне. Платье ему шилось по вывезенному им из деревни образцу. Серый сюртук и жилет нравились ему и потому, что
в этой полуформенной одежде он видел слабое воспоминание ливреи, которую он носил некогда,
провожая покойных господ
в церковь или
в гости; а ливрея
в воспоминаниях его была единственною представительницею достоинства дома Обломовых.
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а граф Милари добивался
свести это на большую дорогу — и говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала, у ней даже глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на большей свободе, — звал
в парк вдвоем, являлся
в другие часы, когда тетки спали или бывали
в церкви, и, не успевая, не показывал глаз по неделе.
— Вы у нас, — продолжал неумолимый Нил Андреич, — образец матерям и дочерям:
в церкви стоите, с образа глаз не
отводите, по сторонам не взглянете, молодых мужчин не замечаете…
Чаще всего посаженною матерью бывала Мерцалова или ее мать, тоже очень хорошая дама, а Вера Павловна никогда: она и одевала, и
провожала невесту
в церковь, но только как одна из подруг.
Галахов был слишком развит и независим, чтоб совсем исчезнуть
в фурьеризме, но на несколько лет он его увлек. Когда я с ним встретился
в 1847
в Париже, он к фаланге питал скорее ту нежность, которую мы имеем к школе,
в которой долго жили, к дому,
в котором
провели несколько спокойных лет, чем ту, которую верующие имеют к
церкви.
Довольно мучились мы
в этом тяжелом, смутном нравственном состоянии, не понятые народом, побитые правительством, — пора отдохнуть, пора
свести мир
в свою душу, прислониться к чему-нибудь… это почти значило «пора умереть», и Чаадаев думал найти обещанный всем страждущим и обремененным покой
в католической
церкви.
Сатир уже три раза был
в бегах. Походит года два-три, насбирает денег на церковное строение и воротится. Он и балахон себе сшил такой, чтоб на сборщика походить, и книжку с воззванием к христолюбивым жертвователям
завел, а пелену на книжку тетеньки-сестрицы ему сшили. А так как
в нашей
церкви колокол был мал и плох, то доставляемый им сбор присовокуплялся к общей сумме пожертвований на покупку нового колокола.
Целый день ей приходилось
проводить дома
в полном одиночестве, слоняясь без дела из угла
в угол и утешая себя разве тем, что воскресенье, собственно говоря, уже начало поста, так как
в церквах в этот день кладут поклоны и читают «Господи, владыко живота».
— Нехорошо все
в рубашке ходить; вот и тело у тебя через прореху видно, — сказала она, — гости могут приехать — осудят, скажут: племянника родного
в посконной рубахе
водят. А кроме того, и
в церковь в праздник выйти… Все же
в казакинчике лучше.
Мои родители были
в дружбе с киевским генерал-губернатором, и меня
в детстве
водили в генерал-губернаторскую
церковь.
Это помешало мне
проводить мать
в церковь к венцу, я мог только выйти за ворота и видел, как она под руку с Максимовым, наклоня голову, осторожно ставит ноги на кирпич тротуара, на зеленые травы, высунувшиеся из щелей его, — точно она шла по остриям гвоздей.
Эта нелепая, темная жизнь недолго продолжалась; перед тем, как матери родить, меня
отвели к деду. Он жил уже
в Кунавине, занимая тесную комнату с русской печью и двумя окнами на двор,
в двухэтажном доме на песчаной улице, опускавшейся под горку к ограде кладбища Напольной
церкви.
Многие заметили, что публика, бывшая
в церкви, с невольным шепотом встречала и
провожала князя; то же бывало и на улицах, и
в саду: когда он проходил или проезжал, раздавался говор, называли его, указывали, слышалось имя Настасьи Филипповны.
Князь принял большое участие
в горе семейства и
в первые дни по нескольку часов
проводил у Нины Александровны; был на похоронах и
в церкви.
С Настасьей Карповной Марфа Тимофеевна
свела знакомство на богомолье,
в монастыре; сама подошла к ней
в церкви (она понравилась Марфе Тимофеевне за то, что, по ее словам, очень вкусно молилась), сама с ней заговорила и пригласила ее к себе на чашку чаю.
Отпевали
в Ильинской
церкви — и все
провожали до кладбища.
— Ну хорошо. Позовите Марину и поправьтесь тут, а я сейчас пришлю за вами сестру Феоктисту; она вас
проводит в церковь.
Зарницын и Вязмитинов зашли
в церковь, чтобы поздравить причастниц и
проводить их, кстати, оттуда домой.
Гроб между тем подняли. Священники запели, запели и певчие, и все это пошло
в соседнюю приходскую
церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь шла по средине улицы и вела только что не за руку с собой и Вихрова; а потом, когда гроб поставлен был
в церковь, она отпустила его и велела приезжать ему на другой день часам к девяти на четверке, чтобы после службы
проводить гроб до деревни.
Староста и работник тоже были выпущены. Последний, с явно сердитым лицом, прошел прямо на двор; а староста по-прежнему немного подсмеивался над священником. Вихров, священник и староста отправились, наконец,
в свой поход. Иерей не без умысла, кажется,
провел Вихрова мимо единоверческой
церкви и заставил его заглянуть даже туда: там не было ни одного молящегося.
Когда невесту привезли
в церковь, то ее
провели на левую сторону, а жених стоял на правой.
Надобно сказать, что Петр Михайлыч со времени получения из Петербурга радостного известия о напечатании повести Калиновича постоянно занимался распространением славы своего молодого друга, и
в этом случае чувства его были до того преисполнены, что он
в первое же воскресенье
завел на эту тему речь со стариком купцом, церковным старостой, выходя с ним после заутрени из
церкви.
Проходя мимо
церкви,
в которой отпевали покойника, он продирался сквозь толпу взглянуть мертвому
в лицо и потом шел
провожать его на кладбище.
Не выходя никуда, кроме
церкви, она большую часть времени
проводила в уединении и
в совершенном бездействии, все что-то шепча сама с собой и только иногда принималась разбирать свой сундук с почти уже истлевшими светскими платьями и вдруг одевалась
в самое нарядное из них, садилась перед небольшим зеркальцем, начинала улыбаться, разводила руками и тоже шептала.
Милорадович показал это письмо государю, и Александр Павлович по этому поводу написал старику собственноручно, что
в обществе госпожи Татариновой ничего нет такого, что
отводило бы людей от религии, а, напротив того, учение ее может сделать человека еще более привязанным к
церкви.
Отдав это приказание и
проводив в сени гостей, Морозов отправился через двор
в домовую
церковь; перед ним шли знакомцы и держальники, а за ним многочисленные холопи.
В доме остался лишь дворецкий да сколько нужно было людей для прислуги опричникам.
— И на всякий день у нее платья разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, — на сегодня одно, на завтра другое, а на праздник особенное. И
в церкву в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя
в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней время
провести, господина у себя принимает, а не то так с девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером вяжет!
Он, бывало, когда домой приезжал, и
в церковь ходил, и к отцу Савелию я его
водила, и отец Савелий даже его до бесконечности ласкали и по безделице ему кое-чем помогали, но тут вдруг — и сама не знаю, что с ним поделалось: все начал умствовать.
Верстах
в шести от города
проводила лето
в своей роскошной усадьбе петербургская дама, г-жа Мордоконаки. Старый муж этой молодой и весьма красивой особы
в пору своего откупщичества был некогда восприемником одной из дочерей почтмейстерши. Это показалось последней достаточным поводом пригласить молодую жену старого Мордоконаки на именины крестницы ее мужа и при всех неожиданно возвысить к ней, как к известной филантропке и покровительнице
церквей, просьбу за угнетенного Туберозова.
Ах да! как она приехала, маменька мне и говорит: «Встань, такой-сякой, друг мой Варнаша
проводи Александру Ивановну
в церковь, чтобы на нее акцизниковы собаки не бросились».
Михаил Максимович не забыл и о
церкви и
в два года, вместо ветхой деревянной, выстроил и снабдил великолепною утварью новую каменную
церковь; даже славных певчих
завел из своих дворовых людей.
Высокий крылец зубинского дома, выходивший на улицу, обставился экипажами тех особ, которые были приглашены
провожать невесту; остальное общество съезжалось прямо
в церковь.
Явившийся тогда подрядчик, оренбургских казаков сотник Алексей Углицкий, обязался той соли заготовлять и ставить
в оренбургский магазин четыре года, на каждый год по пятидесяти тысяч пуд, а буде вознадобится, то и более, ценою по 6 коп. за пуд, своим коштом, а сверх того
в будущий 1754 год, летом построить там своим же коштом, по указанию от Инженерной команды, небольшую защиту оплотом с батареями для пушек, тут же сделать несколько покоев и казарм для гарнизону и провиантский магазин и на все жилые покои
в осеннее и зимнее время ставить дрова, а провиант, сколько б там войсковой команды ни случилось,
возить туда из Оренбурга на своих подводах, что всё и учинено, и гарнизоном определена туда из Алексеевского пехотного полку одна рота
в полном комплекте; а иногда по случаям и более военных людей командируемо бывает, для которых, яко же и для работающих
в добывании той соли людей (коих человек ста по два и более бывает), имеется там
церковь и священник с церковными служителями.
Часа через три он возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного
в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него
в голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно
провел несколько минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала
в карету, — до гостиной губернского предводителя,
в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как
в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя
в деревне каменную
церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить
в кавалерии и заниматься устройством имения, играют
в карты, держат француженок и ездят
в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
Матушка была
в церкви и защищать меня было некому; но зато она, узнав о моем сюрпризе, решилась немедленно
отвезти меня
в гимназический пансион, где и начался для меня новый род жизни.
Вот кончат стены
в новой
церкви, нужно будет иконостас
заводить, ризницу подновлять — да мало ли расходов найдется!..
— А я тебе вот что скажу, отец Крискент… Все у нас было ладно, а ты
заводишь смуту и свары… Для брагинского-то золота ты всех нас разгонишь из новой
церкви… Да! А помнишь, что апостол-то сказал: «Вся же благообразна и по чину вам да бывают». Значит, ежели есть староста и кандидат
в старосты, так нечего свои-то узоры придумывать. Так и знай, отец Крискент.
Было еще темно, но кое-где
в домах уже засветились огни и
в конце улицы из-за казармы стала подниматься бледная луна. Лаптев сидел у ворот на лавочке и ждал, когда кончится всенощная
в церкви Петра и Павла. Он рассчитывал, что Юлия Сергеевна, возвращаясь от всенощной, будет проходить мимо, и тогда он заговорит с ней и, быть может,
проведет с ней весь вечер.
Кузница стояла на краю неглубокого оврага; на дне его,
в кустах ивняка, Евсей
проводил всё свободное время весной, летом и осенью.
В овраге было мирно, как
в церкви, щебетали птицы, гудели пчёлы и шмели. Мальчик сидел там, покачиваясь, и думал о чём-то, крепко закрыв глаза, или бродил
в кустах, прислушиваясь к шуму
в кузнице, и когда чувствовал, что дядя один там, вылезал к нему.
И Рогожин рассказал, что моя бедная старушка, продолжая свою теорию разрушения всех европейских зданий моим дедом,
завела в Париже войну с французскою прислугою графа, доказывая всем им, что
церковь Notre Dame, [Собор Парижской богоматери (франц.)] которая была видна из окон квартиры Функендорфов, отнюдь не недостроена, но что ее князь «развалил».
По воскресеньям Елена Петровна ходила с детьми
в ближайшую кладбищенскую
церковь Ивана Крестителя. И Линочка бывала
в беленьком платье очень хорошенькая, а Саша
в гимназическом — черный, тоненький, воспитанный; торжеством было для матери
провести по народу таких детишек. И особенно блестела у Саши медная бляха пояса: по утрам перед
церковью сам чистил толченым углем и зубным порошком.
— Нет, — ответил Давыд. — Это все не то. А вот что: при губернаторской канцелярии
завели комиссию, пожертвования собирают
в пользу касимовских погорельцев. Город Касимов, говорят, дотла сгорел, со всеми
церквами. И, говорят, там всё принимают: не один только хлеб или деньги — но всякие вещи натурой. Отдадим-ка мы туда эти часы! А?
Весёлый плотник умер за работой; делал гроб утонувшему сыну одноглазого фельдшера Морозова и вдруг свалился мёртвым. Артамонов пожелал
проводить старика
в могилу, пошёл
в церковь, очень тесно набитую рабочими, послушал, как строго служит рыжий поп Александр, заменивший тихого Глеба, который вдруг почему-то расстригся и ушёл неизвестно куда.
В церкви красиво пел хор, созданный учителем фабричной школы Грековым, человеком похожим на кота, и было много молодёжи.
И когда на него падал её тяжёлый масляный взгляд, он шевелил плечами, сгибал шею и,
отводя глаза
в сторону, видел, что уродливые, полупьяные люди таращат глаза с тем туповатым удивлением, как обыватели Дрёмова смотрели на маляра, который, упав с крыши
церкви, разбился насмерть.
Когда же рассказал он,
в чем дело, она всплеснула руками и сказала, что нужно идти прямо к частному, что квартальный надует, пообещается и станет
водить; а лучше всего идти прямо к частному, что он даже ей знаком, потому что Анна, чухонка, служившая прежде у нее
в кухарках, определилась теперь к частному
в няньки, что она часто видит его самого, как он проезжает мимо их дома, и что он бывает также всякое воскресенье
в церкви, молится, а
в то же время весело смотрит на всех, и что, стало быть, по всему видно, должен быть добрый человек.
Надежда не покидала, однако, Акулину; еще накануне своей свадьбы всю ночь
провела она на коленях, умоляя святых угодников защитить ее, укрепить ее духом. Но, как на беду,
в воскресенье утром Иван Гаврилович ни разу не вышел из хором, и Акулина, выжидавшая его за сараем, могла только видеть, как коляска помчала его вместе с барынею по дороге
в церковь.